Нельзя не согласиться с мнением Е. А. Маймина, который считал, что «Анчар» представляет собой поэтическую картину-символ... Значение и смысл стихотворения выходит за пределы только пушкинского времени. Стихотворение не замкнуто в едином временном, как и в едином смысловом, значении: оно и злободневное, и вневременное, и социальное, и философское, оно и таинственно-неопределенное, и глубокое, и по-своему очень ясное». (2) И факт публикации «Анчара» через четыре года после написания и в обход царственного цензора говорит нам не только о том, что Пушкин прекрасно осознавал, какова будет реакция Николая I и его приближенных на это стихотворение, но и о желании поэта во что бы то ни стало видеть свое творение в печати, о важнейшем его значении дли самого автора. Именно эту причину называют чаще всего учащиеся, отвечая на вопрос учителя: «Как вы думаете, чем объясняется, что в небольшое по объему стихотворение (всего девять строф) Пушкин внес 200 исправлений?»
Восьмиклассники часто оказываются прозорливее многих критиков и учителей: они отнюдь не склонны замыкать значение поэтического размышления А. С. Пушкина о свободе человека, представленного в «Анчаре», узкими рамками николаевской эпохи. Однако методически важно, чтобы широта взгляда на содержание стихотворения, соответствующая масштабу мысли поэта, стала сознательной читательской установкой учащихся. Этому способствует вынесение в эпиграф к уроку слов любимого лицейского преподавателя Пушкина А. П. Куницына: «Все люди как нравственные существа между собою совершенно равны, ибо все имеют одинаковую природу, из которой проистекают общие права человечества». Обращение к эпиграфу в процессе анализа стихотворения поможет учащимся понять мысль поэта о том, что причиной социальной катастрофы и даже физического истребления человечества и природы является нарушение нравственного закона равенства человека человеку. Кроме того, символический, обобщенно-философский смысл стихотворения А. С. Пушкина будет более понятен восьмиклассникам, если мы во вступительном слове обратимся к истории создания этого лирического шедевра. Многие литературоведы склонны связывать появление образа «древа яда» в поэзии Пушкина с древним преданием аборигенов с острова Ява, с которым поэт мог познакомиться, читая журнал Новикова «Детское чтение для сердца и разума». Некий путешественник доктор Фурш в журнальной статье рассказал, что на острове Ява произрастает ядоносное древо, вокруг которого «...земля на 4 или 5 часов около сего дерева суха и не производит никаких плодов... За 6 часов езды вокруг сего ядовитого дерева не только люди жить не могут, но и никакого животного там не видали», а главное, что «государь этих мест посылает осужденных на смерть преступников за... ядом, а они соглашаются на это, поскольку терять им нечего, в случае же удачи им не только даруется жизнь, но и назначается пожизненное содержание». Сравнивая пушкинский текст с рассказом Фурша, восьмиклассники обязательно отметят, что поэт отказывается от географической конкретизации происходящих событий и вместо преступника отправляет к древу яда человека-раба, в то же время он вводит в стихотворение сообщение о действиях владыки, направленных на уничтожение и порабощение соседей. Эти наблюдения помогут учащимся ответить на вопрос: «Что такое «Анчар» — поэтическое переложение заинтересовавшей поэта экзотической истории или философская притча об общих законах бытия природы и человека?» Также важно обратить внимание читателей-школьников на стилистический строй стихотворения, насыщенного церковнославянизмами (яд каплет, вихорь тлетворный, в путь потек, чело бледное, струился хладными ручьями и т.д.), что по теории «трех штилей» Ломоносова характерно исключительно для высокой лирики. Наконец, система образов стихотворения и особенно первой его строфы является самой лучшей подсказкой для ответа учащихся. Действительно, образ одинокого во Вселенной древа яда вряд ли соотносим по своим масштабам с преданием из жизни яванских аборигенов, на это восьмиклассники указывают сразу.
Таким образом, на начальном этапе анализа пушкинского «Анчара» устанавливается философская природа произведения, остается главное — перевести язык поэтических образов-символов на язык мысли и сделать доступным пониманию 13 — 14 летних подростков смысл гениального творения А. С. Пушкина. Первое, с чего следует начать, — это с определения темы стихотворения. Поможет в этом анализ композиции: отвечая на вопрос: «Из скольких частей состоит стихотворение «Анчар»?», учащиеся отметят (и отмечают) II части: первая (5 строф) о природе и ядовитом древе, вторая (4 строфы) о рабе и господине или, обобщая, о человеке. Связь между композиционными частями стихотворения будет установлена в процессе анализа, сначала же необходимо обозначить тему («о природе и человеке»), ибо это даст правильное направление дальнейшим изысканиям. Приступая к более подробному рассмотрению стихотворения, используем приемы не только литературоведческого анализа, но и достаточно редкие на уроках литературы опорные схемы и таблицы, чтобы сделать мысль Пушкина наглядней для учащихся. Попросим их изобразить схематический рисунок первой строфы. Опыт показывает, что практически все без исключения восьмиклассники, графически изображая Вселенную, используют знак круга (любопытно, что в древних мифологических изображениях круг также часто является обозначением Вселенной), а Анчар помещают в самый центр.
Конечно, пространственный схематизм рисунка никоим образом не подменяет эмоциональной и смысловой насыщенности поэтической символики, поэтому важнейшая роль в уроке отводится именно литературоведческому аспекту анализа. И начать этот анализ надо с традиционного вопроса: «Как вы понимаете название стихотворения, что такое анчар?» Как правило, ученики дают буквально пушкинское определение — «древо яда», однако учителю важно постоянно подчеркивать символическое значение образа, поэтому предпочтительнее будут ответы, выходящие на уровень художественного обобщения, например, «древо зла» или «древо смерти», как высшего воплощения зла в мире.
Следующий вопрос позволит обратить внимание восьмиклассников на важнейшие особенности пейзажа первой строфы: «Что подчеркивает Пушкин в описании природы?» Ответ очевиден — безжизненность, ибо поэтическим аналогом слова «Вселенная» является в первой строке слово «пустыня» да еще с прибавлением весьма выразительных эпитетов «чахлая» и «скупая». Чего же не хватает в пустыне? Влаги — начала жизни и добра. Таким образом происходит перевод поэтических образов на язык философии, о котором мы говорили выше. Далее ученики должны продолжить эту работу по дешифровке поэтических образов самостоятельно. Они отвечают на вопрос: «Какой закон жизни «зашифровал» Пушкин во второй строфе стихотворения?» В ней поэт рассказал о появлении анчара, древа зла. Нам же важно установить причины происшедшего. «Природа жаждущих степей его в день гнева доходила...» Отсутствие влаги привело к превращению степи в безжизненную пустыню. Зло воцарилось в мире. Причина — бездействие добра. Путем подобных умозаключений ученики приходят к выводу, который записывается в тетрадь:«Если бездействует добро, то зарождается и начинает действовать зло». В третьей строфе представлена зримая картина накопления, конденсации зла в мире:
Яд каплет сквозь его кору,
К полудню растопясь от зною,
И застывает ввечеру
Густой прозрачною смолою.
Мерная, ямбическая организация первого стиха с дополнительным ударением на первом слоге делает физически ощутимым, как падают смертоносные капли. Пиррихии (пропуски ритмического ударения) третьего и четвертого стиха как бы подчеркивают «застывание» смолы. Четвертая строфа является для Пушкина едва ли не самой важной в первой части для реализации замысла всего стихотворения, недаром сохранилось несколько вариантов ее черновой переработки. Учащимся предлагается выяснить, «какой закон природы зашифровал поэт в этой строфе?» В тетради появляется следующая запись: «Все живое сторонится зла». Если учащиеся затрудняются сразу прийти к этому выводу, им поможет обращение к грамматическим категориям: и тигр, и птица — существа одушевленные, что их отличает от вихря. Эмоциональное напряжение этой строфы подчеркнуто ее звуковым оформлением, в нем восьмиклассникам слышится рычание тигра. И неслучайно в этой строфе мы встречаемся с достаточно редким для Пушкина и, значит, подчеркнуто значимым приемом aллитepaции, она вся построена на «рычащем» «р» (тигр, вихорь, черный, древо, смерти, прочь, тлетворный). Что же символизирует собой «вихорь черный», носитель зла, нарушивший покой и неподвижность окружающего анчар мира? Стихийные силы природы, считают ученики, неодушевленные, лишенные чувства и разума. Только эти силы могут стать разносчиками зла в мире. Опорная схема получает свое дальнейшее развитие: центробежная спираль обозначает отношение всего живого к древу смерти, а зигзагообразная линия, проходящая через центр, действие вихря.
Необходимо подчеркнуть, что действия вихря носят не всеобщий характер: сея зло, он тем не менее не способен уничтожить мир. Этому способствует дополнительный вопрос: «С чем в реальной жизни можно сравнить действие вихря?» — «Землетрясением, тайфуном, смерчем» — отвечают ученики, то есть единичным бедствием, не разрушающим общее движение жизни. Важность этого замечания станет ясна при рассмотрении второй части стихотворения.
Пятая строфа стихотворения и последняя в первой части подводит итог размышлениям поэта о мироустройстве. Восьмиклассники теперь уже без труда осмысляют «зашифрованный» в ней третий закон природы: «Если добро приходит с опозданием, оно отравляется злом». Носителями жизни, добра в этой строфе являются «туча» и «дождь» (влага — жизнь — добро).
Итак, мы завершили рассмотрение первой части стихотворения. Может показаться, что выводы, нами сделанные, излишне морализованы. Но, если вспомнить, что важнейшей в раскрытии замысла поэта была вторая часть стихотворения, где главным действующим лицом является человек, станет очевидно: подобное морализование, основанное на «дешифровке» пушкинских образов-символов, не противоречит идее стихотворения.
В картине мира, воссозданной Пушкиным в первой части «Анчара», отсутствует главный «персонаж» мировой истории — человек, наделенный свободной волей, чувством и разумом. И он вторгается в ход мирового процесса. Описание этого вторжения и его последствий Пушкин начинает с весьма знаменательного (вспомним грамматику, противительного) союза «НО»». Обратим внимание учеников, к каким, строчкам первой части относится этот «противительный» союз. Несомненно, к четвертой, важнейшей строфе:
К нему и птица не летит,
И тигр нейдет: лишь вихорь черный
На древо смерти набежит —
И мчится прочь, уже тлетворный.
Вторгаясь в мир природы, человек нарушает ее законы («Все живое сторонится зла»). Вместе с учениками нам предстоит поразмышлять: каковы же будут результаты этого вторжения. Чтобы это понять, необходимо осмыслить исходную ситуацию, зафиксированную потом в первом стихе шестой строфы: «Но человека человек». Учащиеся отвечают на вопрос: «Каковы отношения между героями стихотворения в начале второй части?» Это отношения равенства. Что же разрушило равенство? Власть, власть одного человека над другим, власть безграничная. Характерно, что в черновиках «Анчара» мы находим несколько вариантов описания действий владыки: «Послал к анчару властным словом», затем появляются слова «самовластно», «равнодушно» и, наконец, итоговое «властным взглядом». По всему видно, что Пушкину было важно сохранить лексему «власть», подчеркнув ее деспотизм и непререкаемость, отсюда замена «слова» на «взгляд». С этим материалом можно познакомить учеников, можно предложить им поразмышлять о значении замен. Главное же подчеркнуть, что власть стала причиной разделения людей да «непобедимого владыку» и «бедного раба». Выводы же, сделанные на основе анализа шестой строфы, необходимо зафиксировать в таблице. Итак, есть два уровня отношений между героями стихотворения: равенства и неравенства; их мы записываем в правой части таблицы, а затем просим учащихся дать им названия, отражающие их сущность. Чтобы обозначить первый уровень равенства, мы обращаем учащихся на эпиграф урока, слова А. П. Куницына, тогда им легче будет справиться с этим заданием. (С этого момента урока эпиграф становится постоянно действующим инструментом постижения авторской идеи.) Согласно Куницыну равенство есть естественно природное состояние человеческого общества и одновременно единственно нравственное, как основанное на законах самой природы. Таким образом, первый уровень мы называем нравственным или природным. Отношения же неравенства, основанные на власти, есть отношения социальные или общественные (власть одних над другими лежит в основе любого социума, вне зависимости от того, идет ли речь о демократии или автократии), и таким образом второй уровень мы назовет социальный или общественный, недаром «человек» и «человек» не имеют социальных ролей, а у «раба» и «владыки» они уже есть. Приведем образец таблицы (см. ниже):
| I | Природный или нравственный | человек — человек отношения равенства |
| II | Социальный или общественный | непобедимый владыка власть = отношения неравенства бедный раб |
Итак, нарушение нравственного закона равенства человека человеку и природного закона — «сторониться зла» — привело к разделению людей на «непобедимого владыку» и «бедного раба», однако совсем не по-пушкински звучит эпитет «непобедимый», если вспомнить хотя бы уже известное ученикам стихотворение 1822 года «Узник», в котором нравственная свобода человека торжествует над всеми физическими ее ограничениями, или «Во глубине сибирских руд», в котором поэт предрекает торжество личной и социальной свободы, или привести строчки из известного стихотворения 1825 года «Андрей Шенье», посвященного событиям Великой французской революции:
Мы свергнули царей. Убийцу с палачами
Избрали мы в цари. О ужас! о позор!
Но ты, священная свобода, Богиня чистая, нет, — не виновна ты,
В порывах буйной слепоты,
В презренном бешенстве народа, Сокрылась ты от нас; целебный твой сосуд
Завешен пеленой кровавой:
Но ты придешь опять со мщением и славой,—
И вновь твои враги падут;
Народ, вкусивший раз твой нектар освященный,
Все ищет вновь упиться им;
Как будто Вакхом разъяренный,
Он бродит, жаждою томим;
Так — он найдет тебя. Под сению равенства
В объятиях твоих он сладко отдохнет;
Так буря мрачная минет!
Невольно напрашивается вопрос: «Почему Пушкин, веривший в конечное торжество свободы и равенства над тиранией, называет в стихотворении «Анчар» владыку «непобедимым». Что это — отрезвление от юношеских надежд и чаяний или причина в чем-то другом? Ученики безошибочно ответят: причина не в Пушкине, причина в рабе: он «послушно в путь потек». Непобедимость владыки основана на слепом повиновении раба. Чем же это рабское послушание обернулось для человека? «Принес», «ослабел», «лег» и «умер». Восьмая строфа стихотворения есть фиксация процесса «умирания» раба. Однако самые наблюдательные из восьмиклассников обязательно отметят, что смерть наступила раньше ее физического осуществления, ибо раб «потек», то есть уже утратил человеческий облик. Важность этой мысли для Пушкина можно подчеркнуть, выписав на доске черновой вариант этой строфы и предложив учащимся поразмышлять о том, что хотел выделить поэт в окончательном, итоговом варианте. Приведем черновой вариант и сопоставим его с итоговым. В черновике мы читаем:
Принес — и весь он изнемог,
И лег он, испуская крики.
И умер смелый раб у ног
Непобедимого владыки.
Очевидно, что Пушкин отказывается от изображения даже слабой попытки сопротивления для раба, зачеркивая «испуская крики». Даже стоны, даже крики от нестерпимой боли можно было бы расценить как несогласие с волей господина, пусть пассивный, бессмысленный и безнадежный, но все же протест. Нет, это не устраивало Пушкина и затемняло замысел произведения. И тем более не устраивал эпитет «смелый», ибо смелость холопа не есть смелость, а уж о бунте здесь и говорить не приходится. Восьмиклассники это отлично понимают.
Но стихотворение на этом не оканчивается, поэт изображает последствия действий раба и владыки:
А князь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы.
Поэт явно соотносит князя с черным вихрем, он точно так же сеет зло и смерть в мире, как слепая и неразумная стихия природы. Но в чем же их различие? Ученики безошибочно определяют, что князь, по мысли Пушкина, много страшнее, так как зло в его руках стало целенаправленным («послушливые стрелы»), оно теперь грозит катастрофой всему живому, всему миру, от него не спастись. И более чем показательно, что на опорной схеме стрелы князя учащиеся рисуют из центра круга, от анчара, объясняя это тем, что князь теперь завладел разрушительной силой мирового зла.
Остается открытым главный нравственный вопрос: «Кто же виноват в изображенной Пушкиным мировой катастрофе?» Обычно мнения разделяются: некоторые считают, что князь, так как он послал раба за ядом, напитал им стрелы и разослал по всему свету гибель, другие, что раб, так как если бы не его покорность, князь не смог бы осуществить свои преступные замыслы, третьи называют виновными обоих, называя их соучастниками преступления, и, казалось бы, они-то и правы, так как истина чаще всего находится посередине. Но в данном случае они заблуждаются. В этом принципиально важном для себя стихотворении Пушкин расставляет все точки над «i», избегая малейшей недоговоренности. Виноват прежде всего раб, ибо он добровольно согласился стать орудием убийства в руках своего господина. И самые внимательные из учеников, самые пристрастные к авторскому слову обязательно укажут всем остальным на неизменный повтор «послушно» — «послушливые». Непобедимость, всесилье князя зиждется на рабской покорности, и именно послушание, слепое повиновение чужой воле — причина всех катастроф. Косвенным же доказательством правильности этого вывода является тот факт, что еще в 1823 году Пушкин с горечью написал стихотворение «Свободы сеятель пустынный», в котором всю вину за рабское ярмо, что влачат народы, он возложил на них самих.
Пристальное внимание к каждому авторскому слову, к малейшим нюансам поэтической мысли зачастую приводит к ослаблению эмоционального, целостного восприятия лирического стихотворения на уроке литературы, также как невнимание к образному строю, ритмической и музыкальной организации стиха — к обеднению понимания его смысла. Скрупулезный же анализ «Анчара» не только возможен, но и необходим, ибо мы имеем дело с творением мысли, прежде всего, пусть даже мысль эта облечена в блистательную поэтическую форму. Однако восполнить изъяны такого энергичного, почти анатомического, вмешательства в живую ткань лирического текста можно, предложив учащимся в качестве домашнего задания составить киносценарий по пушкинскому стихотворению (рубрикацию сценария см. ниже). Это заставит восьмиклассников не только еще раз вдумчиво перечитать шедевр Пушкина, вспомнив все, о чем говорили на уроке, но и попытаться средствами иного художественного языка воплотить пушкинский замысел, сохранив его внутреннюю стройность и цельность. Кроме того, во многих огрехах домашней работы учитель увидит и свои промахи и недоработки, увидит, что еще в силу каких-либо причин, возрастных ли или индивидуальных, осталось вне поля зрения восьмиклассников.
| I. Текст | II. Описание кадра | III. План (общий, средний, крупный) | IV. Цвет | V. Шум и музыка |
В заключение необходимо добавить, что изучение пушкинского «Анчара» дает богатейший материал для обобщения ранее пройденного. Если поставить перед учениками вопрос: «Каково отношение Пушкина к рабу?», они сразу подметят его двойственность: с одной стороны, поэт его презирает («послушно потек»), называя рабом и никак иначе, а с другой — испытывает к нему чувство жалости, потому раб «бедный», потому «пот по бледному челу струился хладными ручьями». Но это же сочетание презрения к угнетенному и свыкшемуся с угнетением и жалости, сострадания одновременно мы найдем в произведениях и других русских писателей, как уже известных восьмиклассникам, так и в тех, которые им еще предстоит прочесть. В каждом из них какое-то — из чувств будет преобладать, но «пушкинская» двойственность все же будет унаследована, как невозможность одномерного понимания человека. Приведем лишь некоторые примеры, наиболее близкие читательской практике учеников. Это и стихотворение М. Ю. Лермонтова «Прощай, немытая Россия», и тургеневская повесть «Муму», и щедринская сказка «О том, как один мужик двух генералов прокормил», и некрасовская «Железная дорога», и гоголевская «Шинель», и многие, многие другие. Соотнесение проблематики разных произведений разных авторов позволяет показать на уроках преемственность литературного процесса, его подлинную историчность, традиции и новаторство в творчестве писателей. В курсе же литературы восьмого класса изучение «Анчара» пролагает пути к постижению других произведений. Косвенно поставленная в стихотворении проблема необходимости устроения социальной жизни на нравственных естественных основаниях (вспомните таблицу двух уровней взаимоотношения между людьми) выйдет на первый план при изучении романа «Капитанская дочка». Образ Пугачева будет постоянно двоиться: царь Петр III жесток и немилосерден (вспомните казнь защитников Белогорской крепости), он действует как палач. Емельян Пугачев, простой казак, добр и щедр. Придворная дама, праздно гуляющая по утреннему парку, выслушав нехитрую повесть о верной и преданной любви Гринева и Маши Мироновой, прощает изменника, но сделала бы это Екатерина Великая? Для Пушкина ответ ясен: нет, никогда. Еще более заострен конфликт социального и нравственного в человеке и в нашем общечеловеческом бытии в повести Л. Н. Толстого «После бала». Пушкинский «Анчар» создает магнетическое поле нерешенных проблем, не погрузившись в которые, вряд ли можно состояться личности, потому так важно донести содержание этого великого творения гениального поэта до сознания восьмиклассников и постоянно возвращаться к нему, осмысляя конфликты прошлого, настоящего и будущего, отраженные в великой русской литературе.
Сноски:
(1) Карсалова Е. В. "Стихи живые сами говорят". М., 1990, С. 24-33.
(2) Маймин Е. А. Пушкин. Жизнь и творчество. М., 1981, С. 118.
И. С. Грачева. Уроки русской словесности. Книга для учителей и учащихся. СПб, 1993. С. 96-106